Поздние новеллы - Страница 57

Так что Моисею приходилось не только вершить право, но и учить праву, и был он крайне измучен. Он ведь сам в фиванском интернате изучал право, египетские свитки с установлениями и законы Хаммурапи, евфратского царя. Это помогало ему в судебном следствии по многим делам, как, например, если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола следует побить камнями и мяса его не есть, но владелец вола не виноват, за исключением тех случаев, когда вол, что все прекрасно знали, вообще был бодлив и владелец плохо стерег его, тогда и его участь решена, если только он не даст выкуп в размере тридцати серебряных шекелей. Или если кто раскроет яму и как следует не покроет ее, так что упадет в нее вол или осел, то владелец ямы должен покрыть причиненный потерпевшему ущерб деньгами, а падаль будет его. Или если еще что случалось из членовредительства, жестокого обращения с рабами, краж, взломов, повреждения посевов, поджогов или злоупотребления доверенным имуществом. Во всех подобных случаях и сотне других Моисей выносил решение, опираясь на Хаммурапи, определял правых и неправых. Но для одного судьи это было слишком много, место у источника было забито битком, и, ответственно проводя следствие по каждому отдельному случаю, учитель не успевал, многое приходилось откладывать, все время добавлялись новые дела, и был он измучен больше всех.

XIV

Потому можно считать большой удачей, когда в Кадесе Моисея посетил его мадианитянский тесть Иофор и дал добрый совет, до которого сам он по добросовестному своему самочинию не додумался бы. Поскольку вскоре после прибытия в оазис Моисей послал в Мадиам к тестю, чтобы тот вернул ему жену Сепфору и сыновей, которых он передал тому на время египетских волнений. Но Иофор любезно приехал лично вручить ему жену и сыновей, обнять его, поглядеть, что да как, и услыхать, как все прошло.

Это был дородный шейх, с ясным взором, размеренными, артистичными жестами, светский человек, князь развитого, весьма опытного в общественном смысле народа. После крайне торжественной встречи он вошел к зятю в шатер и не без изумления узнал, как невероятно проявил себя с Моисеем и Моисеевыми людьми один из его богов, и именно безобразный среди них, как сумел избавить их из руки египтян.

— Кто бы мог подумать! — сказал Иофор. — Он, пожалуй, могущественнее, чем мы предполагали, и то, что ты мне рассказываешь, вселяет в меня опасение, что мы до сих пор слишком им пренебрегали. Я позабочусь о том, чтобы он и у нас был в большей чести.

На следующий день было намечено публичное всесожжение, из тех, что Моисей устраивал редко. Он не преувеличивал значение жертвоприношений; они для Незримого не столь существенны, говорил он, жертвы приносят и другие — другие народы мира. А Яхве говорит: «Прежде всего Моего голоса послушайте, что есть — раба Моего Моисея, тогда Я буду вашим Богом, а вы — Моим народом». Но на сей раз была назначена жертва убиения и всесожжения, как для ноздрей Яхве, так и в честь приезда Иофора. А еще на следующий день рано утром Моисей взял тестя к «источнику тяжбы», чтобы тот поприсутствовал на процессе и посмотрел, как Моисей судит народ. И стоял народ пред ним с утра до вечера, и о том, чтобы управиться, не могло быть и речи.

— Я тебя умоляю, господин мой зять, — молвил гость, когда они с Моисеем покидали место заседания, — что же ты себя; так мучаешь! Сидишь там один, а народ толпится вокруг тебя с утра до вечера! Что это такое делаешь ты?

— Но я обязан, — отвечал Моисей. — Народ приходит ко мне, и я сужу между тем и другим и показываю право Божие и законы Его.

— Но, любезнейший, что же ты так неловок! — продолжал Иофор. — Разве так управляют, разве правитель должен так себя истязать и все делать сам? Ты столь утомляешь себя, что смотреть жалко, глаза твои уже почти ничего не видят, и голос твой садится от судейства. А народ при этом ничуть не утомляется. Так не делают, ты не сможешь долго решать все дела сам. Да это и необязательно — послушай слов моих! Если ты будешь для народа посредником пред Богом и будешь представлять Ему крупные дела, касающиеся всех, этого совершенно достаточно. Усмотри же, — сказал он, сопровождая слова неторопливыми жестами, — из своей оравы людей честных, обладающих некоторым авторитетом, и поставь их над народом тысяченачальниками, стоначальниками, да даже пятидесятиначальниками и десятиначальниками, пусть они судят по праву и по законам, которые ты дал народу, пусть только о важном деле доносят тебе, а все малые дела судят сами — тебе совершенно необязательно об этом знать. У меня бы не было пузца, да я вообще не смог бы вырваться навестить тебя, если бы считал, что должен все знать, и вел дела, как ты.

— Но судьи станут принимать дары, — подавленно ответил Моисей, — и неправо судить безбожным. Ибо дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых.

— Да я знаю, — откликнулся Иофор. — Хорошо знаю. Но кое с чем приходится мириться, чтобы вообще можно было судить и царил порядок, пусть он из-за даров и будет чуть запутанным, это не столь важно. Видишь ли, те, кто принимает дары, обыкновенные люди, но народ тоже состоит из обыкновенных людей, потому стремится к обыкновенному, и в обществе обыкновенное будет ему удобно. К тому же если дело кого, приняв дар от безбожного, превратил десятиначальник, тот пусть идет установленным порядком, пусть воззовет к пятидесятиначальнику, стоначальнику, наконец, к тысяченачальнику — тот принимает даров больше всех и потому имеет более свободный обзор, у него он найдет-таки управу, если прежде ему не надоест ее искать.